То, что называется Украиной, для меня перестало существовать с 2014 года
Мне как-то написали с украинской стороны о том, что я, так любящая город в котором родилась на харьковщине, предаю свою Родину сейчас, когда пишу все эти ужасы об Украине.
Ну уж нет. Моя малая Родина - во мне, всё самое лучшее, что с ней связано, уже никогда из меня не вытравишь. Моя вторая Родина - Донбасс, тут добавить нечего. А вот то, что называется сейчас Украиной, для меня перестало существовать с 2014 года, с первых настоящих жутких обстрелов, с первой пушки, нацеленной на мой город, с перового самолёта, по нему стрелявшего. Тут уж без оговорок.
А тем, кто пишет мне о предательстве, лучше бы подумать о том, действительно ли им всё равно - по улицам чьего имени ходить, лишь бы они, эти улицы, были освещены и отремонтированы. Подумать бы им о собственном молчании в ответ на убийство их страной тех, кого они ещё вчера называли друзьями...О будущем бы подумать, если не о своём, то хотя бы своих детей-внуков. И о будущем не в смысле " было бы чего покушать, да подешевле, да побольше", а о том, что будут рассказывать их дети своим детям о дедах-прадедах, вспомнят ли их имена...
.......................
"...Мы совершили страшную ошибку. И за эту ошибку теперь будем платить самую высокий цену.
Евреи, столкнувшись с нацизмом – берегут, лелеют и хранят память об этом зле.
Они детей своих водят в музеи, концлагеря и показывают ВСЕ.
Не щадят детскую психику.
Чтобы до боли, до слез впечатали в память, в каждую клетку своего тела, что такое нацизм и почему его нужно уничтожать.
А у нас под боком родилось зло пострашнее – украинцы-бандеровцы. Более упрямое, жестокое, бесчеловечное. И более живучее.
Но мы предпочли забыть, вычеркнуть его из памяти. Чтобы «не портить отношения» мы не открывали музеи и мемориалы; мы не писали книги, не выпускали фильмы, не давали слово еще помнившим старикам.
Помню, как однажды мой дед пришел домой накануне майских праздников в слезах. Это было сильно и непривычно. Даже на День Победы он лишь украдкой пускал слезу, а тут разом постаревший и льющий слезы человек…
Уже потом он рассказал, что на школьной линейке, куда его пригласили как военного героя, ветерана и большого партийного человека, он вместо парадных рассказов об однополчанах попытался рассказать школьникам о том, что увидел на Украине – в Киеве, во Львове, на Волыни… Ему не дали говорить и десяти минут. Учительница и завуч буквально вытолкали его с линейки.
— Как вы смеете! Тут же могли быть и украинцы, украинские дети! – кричали ему уже в коридоре.
А дед, всхлипывая, говорит потом полутрезвый, что мы ОБЯЗАНЫ помнить. Помнить не только о совершенных преступлениях. Помнить, что это были ИНЫЕ люди. «Они не такие как мы» — говорил мне дед и говорил, что не дай бог для России и русских, если они «вернутся».
Сегодня Украина оказалась под властью бандеровцев. На наших глазах они строят общество и государство своей изуверской мечты.
А мы не понимаем, не хотим понимать, что эти люди способны на любое преступление, на любое насилие. На любую подлость.
Когда сжигали людей в одесском Доме профсоюзов, казалось – страшней ничего быть не может. Когда Славянск ровняли с землей с горы Карачун, казалось – ничего бесчеловечнее быть не может. Когда в четверг малазийский самолет рухнул с 10 километров, казалось – ничего подлей быть не может. Но логика, разум, слова и воспоминания деда подсказывают мне, что может. И будет.
Мой давно ушедший с журавлиным клином дед был прав. А я и мы все ошибались.
Скоро мы все это поймем. Главное, чтобы не было поздно".(С)Источник
Комментарии (0)