"Слышь, ты вроде нормальный человек.Если чё, давай к нам, в Магадан."

ЧЕЛОВЕК ИЗ МАГАДАНА
Есть у меня задумка одна. Хочу описывать разные города через впечатления, получаемые мной от случайных встреч с людьми на улицах и в общественных местах этих городов.
Вот например.
Сегодня меня очень увлекает Москва. Бывая в белокаменной я каждый свободный час использую для прогулок и разговоров с людьми. Я обожаю это свое увлечение. Во-первых, конечно, Москва.
Её архитектура, энергетика. Её особое небо и широта и сила проспектов, и человеческое море. Во-вторых, то, как она быстро преображается, словно умывается живой водой.
За последние годы Москва вообще превратилась в нечто, что описывать должен не я. Писать про Москву сегодня необходимо Симфонию. Писать её должны самые талантливые литераторы, социологи, историки архитектуры, инженеры, градостроители. Москва последних лет этого достойна. Москва сегодня – это произведение массового человеческого искусства.
Но мне надо очень много времени. Ведь как это я делаю. Я определяюсь с районом, который мне интересен. Как правило я делаю это спонтанно: то ли прочел что-то где-то, то ли в кино увидел, то ли проезжая где-то в такси отметил для себя интересный парк, дом, площадь, место. Делаю заметку в Гугле и потом возвращаюсь. Ни в коем случае нельзя иметь предварительной информации из официальных путеводителей. Все насмарку. Людей не будет заметно. Я гуляю и разговариваю с людьми, которые мне кажутся к тому расположенными. И что удивительно, я еще ни разу не ошибся. Но начинать разговор лучше всего с пожилых людей сидящих на скамейках или во дворах.
Человека, который мне нужен, я узнаю сразу. Я могу пройти мимо сотен людей, но тот, кто меня ждет, имеет особые добрые морщины вокруг глаз и с любопытством смотрит на проходящих мимо людей. Такой человек расскажет мне и жизнь свою в три минуты, и про сквер этот, и про Собянина, и про Сталина, и про СССР.
И я сразу пойму – этот человек любит свой город.
Почему-то только те, кто любит свой город, мне попадаются чаще всего.
Думаю это естественно.
Т.е. я хочу сказать, что я все собираюсь духом, чтобы вот так на пару месяцев нырнуть в Москву, и описать её изнутри глазами москвичей и тех, кто её ежедневно штурмует в надежде так же стать частичкой этого города-симфонии.
Но в этот раз мне повезло с человеком, который в Москве был только проездом. Я познакомился с ним в аэропорту Шереметьево. Зовут его Сергей. На вид лет 50, но точно сказать не возможно. Бывают такие типажи, когда он мог точно так же выглядеть и в тридцать, и до шестидесяти лет все ему дают сорок.
Он мне сразу показался на зэка похож. Уже позже, когда мы с ним разговорились, я и в самом деле увидел у него на руке характерную наколку: пять точек в шахматном порядке – одна в центре и четыре вокруг. Сиделец. К тому же непростой.
Нижних передних зубов нет. Верхних не видно, улыбается так, что верхняя губа их не открывает, а даже словно наоборот, прячет. Смех приятный, с хрипотцой и не громкий. Когда смеется, глаза сощуривает, но из сощуренных глаз зрачки очень внимательно смотрят на собеседника, как из глубокой бойницы. Т.е. мне кажется, что я вообще первый раз увидел такой взгляд: когда глаза смеются, а зрачки как-то по особенному не теряют сосредоточенности. При этом человек он степенный. Уверенный. Говорит мало и не торопясь.
Одет он был в тулуп, на ногах унты, на голове черная высокая вязаная шапка. Голову держал так, что будто немного втягивал её в плечи и вокруг смотрел, словно озирался. Было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке, но так же было видно, что он привык к этому чувству и знает, как его переносить.
Он попросил меня посмотреть за его вещами. Это были две большие полиэтиленовые клетчатые сумки, плотно набитые вещами и уложенные на тележку для перевозки грузов с надписью «ЛДПР». Он хотел выйти из здания аэропорта покурить. Я согласился. Как только он отошел от меня и направился в сторону выхода, я вдруг стал детально вспоминать его внешность. Мне стало несколько не по себе. Одно успокаивало. Если в этих сумках не дай Бог что, то я мучаться не буду.
Не было его достаточно долго. Я успел помолиться, подумать о том, какой я идиот, два раза уже решил, что надо срочно звать полицию, и решил, что на третий раз я точно её позову. Но мой знакомец где-то перед тем самым третьим разом и появился.
Он поблагодарил меня и спросил: «А как мне узнать, когда регистрация?».
«Посмотрите на табло», - ответил я и указал ему в сторону большого информационного табло.
Он снова поблагодарил и ушел разбираться. Когда вернулся, сказал: «Еще только через четыре часа».
Я посмотрел на его руки и увидел ту самую наколку, и понял, что парень сидел. Он заметил мой взгляд и опустил рукав свитера так, чтобы наколки не было видно. Еще было видно, что ему хотелось поговорить.
- А куда тебе? – спросил я его, почему-то неожиданно для себя самого переходя на «ты».
- В Магадан - сказал он и подхихикнул. При этом он внимательно одним коротким уколом своих зрачков взглянул мне в глаза. Он будто спросил: «Как ты относишься к тому, что я лечу в Магадан?».
Я читал книгу, Толстого «Войну и мир», но после этого взгляда я отложил чтиво. Снял очки и спросил у него:
- Работаешь?
- Да - ответил он.
- А где?
- На приисках, – ответил он.
- Мда.. Нелегкий хлеб.
- Нормальный. Не хуже, чем у других. Я там водителем. Контора государственная, не частная, все честь по чести. Медкомиссия, больничный. Я доволен.
- А как тебя туда занесло? – спросил я.
Он засмеялся своим хриплым застуженным смехом курильщика и ответил:
- Как всех. Один раз попал на пять лет, так и остался. Я-то сам из Перми. Но когда вышел приехал домой, а дома уже почитай и нет. Жена ушла, детей у нас не было, не успели, работы нет. Я куда не сунулся – везде с моим волчьим билетом нельзя. Да и люди… Ты понимаешь, люди здесь не те.
- А какие здесь люди? – спросил я.
- Да злые какие-то, безразличные, - сказал он и улыбнулся косой беззубой улыбкой. Он посмотрел на меня еще раз таким же взглядом-уколом, словно зондируя меня – понимаю я его или нет, и не обижаюсь ли я за него на эти слова. Я ведь тоже из «этих людей, которые здесь».
- Все живут так будто что показать хотят, - продолжил он. – Не живут, а показывают. Изображают. Понимаешь?
- Да, наверное понимаю, - ответил я.
Он не торопился дальше говорить, и вообще что-то комфортное было в этом человеке, насквозь пропахшем табаком.
В какой-то момент мне вспомнился мой дед Гриша, который живя в селе, выращивал и курил домашний табак-самосад. Махорку. Мне очень нравилось, как она пахла, когда дед Гриша курил по утрам на улице и дым от его самокрутки затягивало в дом, где он смешивался с запахами из печи, в которой бабушка готовила то ли зеленый борщ со щавеля, то ли пекла хлеб на неделю вперед и все эти запахи смешиваясь друг с другом к рассвету совершенно уже заполняли дом теплом и уютом.
Через какое-то время мой сосед заговорил:
- У нас люди другие. Мы не ходим в рейс одной машиной. Обязательно колонной, не меньше трех машин. Мы не частники какие-нибудь. Мы контора государственная. Все честь по чести. Это частники по одному ходят. Делиться не хотят. Думают, что все деньги мира заработают. Опасно. Минус пятьдесят, ветер, заглох и замерз. И помочь некому. Частники они вроде вот этих людей с большой земли, - он сделал движение головой указывая на людей в аэропорту, - каждый за себя. И мрут по чем зря. На прошлой смене четверо замерзло.
У нас ведь там, в Магадане, много таких мест, где даже космической связи нет. В Магадане надо людей держаться, и самому человеком быть.
Нравилось мне слушать этого человека. Как-то красиво он со словами обходился. Слова были самые простые, в них не было никакой особой мудрости, но в соединении со всем его обликом они звучали так, словно сама жизнь рассказывала свою историю.
- А что, есть смысл так работать? – спросил я.
- Конечно. С моей-то биографией что здесь? За пятнадцать-двадцать тысяч работать? Там-то я за сто пятьдесят – за двести. Машины всегда новые. Мы на Вольво работаем. Специальные такие грузовики для работы в условиях крайнего Севера. Два года машина отработала и убирают, пригоняют новые. Мне нравится. Четыре месяца отработал, полмиллиона на руки получил, и на месяц домой, в Пермь. У меня там женщина, квартира,- сказал он и растянулся в беззубой улыбке.
Тут объявили мой рейс. Я сказал, что мне пора и протянул ему руку:
- Меня Василий зовут. Я тоже сидел, - сказал я.
- А меня Сергей, - сказал он и протянул мне свою крепкую ладонь, которая, как мне показалась, была сплошь один большой мозоль.
Не отпуская моей руки он улыбнулся и добавил:
- Слышь, ты вроде нормальный человек. Если чё, давай к нам, в Магадан. Тебе там понравится.
Я рассмеялся и ничего ему не отвечая пошёл на регистрацию.

Василий Волга